Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая - Нелли Шульман

— Я учусь в Гарварде, — Дэниел сел напротив и взял перо. "Мистер…, - он склонил голову.

— Томас, — сказал рыбак. Маленькие, в морщинах глаза, остановились на флаге и он рассмеялся: "Из окна, значит, пока не вывешиваешь. Ну, ничего, придет и то время. Задаток у тебя, какой?"

— Никакого, — улыбнулся Дэниел. "Если я выиграю ваше дело — тогда и заплатите".

Мужчина погонял табак во рту: "Я там с одним поспорил, насчет лодки, что он чинить брался, да и не починил. Ну, врать не буду, руку на него поднял. Однако ж потом помирились, за одним столом в таверне сидели, а теперь жена его все пилит — мол, он тебе руку сломал, сети теперь тяжело таскать. А я руку ему не ломал, это он потом, после драки нашей, пьяным домой возвращался и на нее упал".

— Так, — сказал Дэниел, окуная перо в чернильницу, — давайте, мистер Томас, поподробнее, с именами, датами и свидетелями.

— Что за свидетели? — нахмурил лоб рыбак.

— С кем вы пили, — помог Дэниел.

— Их с десяток, было, — усмехнулся клиент: "Что задатка ты не берешь — это молодец, а лобстера я тебе все равно принесу, хоть поешь вволю, — он кивнул на тарелку, что стояла под ширмой.

Дэниел покраснел. Написав сверху листа: "26 декабря 1773 года", он велел: "Начнем".

Интерлюдия

Амстердам, декабрь 1773 года

Колокола Вестеркерк пробили пять вечера. Солнце уже садилось, освещая темную воду канала Принсенграхт. Невысокий, светловолосый мужчина, что остановился на мосту, разглядывая дом напротив, хмыкнул: "Свечи уже зажгли, ну конечно, зима ведь".

Он вскинул голову и посмотрел на чаек, кто кружились над черепичными крышами квартала. Сунув руку в карман темного, скромного редингота, он вытащил на свет половину булочки и улыбнулся: "В Дувре была еще теплой". Он раскрошил хлеб, и, опираясь на кованые перила, бросил его чайкам. Птицы стали толкаться у его ног. Мужчина, встряхнув аккуратно перевязанной черной лентой косичкой, строго сказал толстому голубю: "А ты не лезь, не лезь впереди всех".

Он поднял голову и, прищурившись, пробормотал: "Наконец". Птицы с шумом взлетели вверх. Мужчина, выйдя на набережную, рассмеялся: "Так и знал, что ты за едой ходил".

Легкий, изящный, в безукоризненном черном сюртуке, юноша взглянул на него лазоревыми глазами. Пристроив удобнее корзинку, он пожал протянутую руку:

— Эти двое, — он махнул на дом, — если их не покормить, так с голоду и умрут за своими математическими вычислениями. С Эстер на рынке был, рыба совсем свежая. А ты рано что-то, Джон, — он взглянул на мужчину.

Тот потер чисто выбритый подбородок: "И так — еле вырвался, парламент все обсуждает — что нам делать с колониями. Стивен, кстати, не вернулся еще из Бостона".

— А что нам делать с колониями? — Питер Кроу порылся в корзинке. Отломив горбушку от румяной буханки хлеба, он с удовольствием откусил кусок.

— И мне тоже дай, — велел Джон Холланд, герцог Экзетер. Прожевав хлеб, он сказал:

— А колонии, дорогой мой глава торгового дома "Клюге и Кроу", — нам надо отпустить. Без кровопролития. Но ведь они, — Джон махнул рукой куда-то на север, — предпочитают послать туда войска. Да и его величество…, - он усмехнулся и не закончил. "В общем, благо страны, конечно, предписывает дать им независимость, а вот личные интересы наших торговцев…"

— У меня там нет личных интересов, — холодно заметил Питер.

— Я, в общем, готов к тому, что они этот чай, на кораблях Стивена — сбросят в море, или сожгут. Или, я не знаю, птицам скормят. Этот убыток я предусмотрел. Меха и табак мне более интересны, и вообще, — он похлопал Джона по плечу, — мне вполне хватает Индии с Африкой. Если бы ты еще не забрал у меня Констанцу, — он вздохнул, — придется теперь нанимать троих для того, что она делала одна.

— Констанцу у тебя забрал Джованни, а не я, — усмехнулся Джон. "Впрочем, нет, сначала я, конечно. Написала она Стивену-то?"

— Написала, — Питер отломил еще хлеба. "Да то у них детское было, он шесть лет плавает. Констанца почти не видела его все это время. Ничего, — юноша улыбнулся, — мой кузен, как мне кажется, больше любит море".

— Море, да, — задумчиво сказал Джон. "Ты-то когда женишься? Я как раз в твои годы под венец пошел, и вот смотри — детям уже одиннадцать лет. Не затягивай".

— Когда встречу женщину, которая будет любить меня так, как моя сестра — любит своего мужа, — рассмеялся Питер: "Пошли, а то сейчас хлеба наедимся, и не сможем оценить этого карпа, что я купил".

— Слушай, — сказал Джон, когда они уже шли к дому, — а ведь у вас какие-то родственники в России были, ты говорил, я помню.

— У нас, где только родственников не было, — вздохнул Питер. "Что ты хочешь — в том лондонском пожаре, сто лет назад, весь город сгорел, не только архивы "Клюге и Кроу". Так что про тебя, — он широко улыбнулся, — я знаю, про всех остальных тоже, а кто там в других местах живет, — юноша пожал плечами, — они мне неизвестны.

— Жалко, — развел руками Джон, — если уж я посылаю агентов в Санкт-Петербург, было бы лучше, если бы не просто так — а к кому-то.

— Они и так едут к кому-то, — заметил Питер, стуча медным молотком в дверь, — к императрице Екатерине, любительнице образования, изящной словесности и, — он поднял палец, — математики.

Рыжеволосая девушка в чепце, на сносях, что стояла на пороге, оглядела их аквамариновыми, большими глазами и непонимающе спросила: "Что — математики?"

Джон помог затащить корзинку в переднюю и, ласково поцеловал Констанцу в щеку: "Ничего. Говорим, что Джованни будет преподавать наследным принцам математику".

— Их еще нет, наследных принцев, — заметила Констанца, разбирая припасы. "Сын Екатерины только этой осенью женился. Карпа я зажарю, с картошкой".

— А ты как себя чувствуешь? — вдруг спросил Питер. "Иосиф был?"

— Был, и сказал, что у меня все хорошо, осталось несколько дней, — Констанца погладила большого полосатого кота, что вышел из кухни и недоверчиво поглядел на мужчин. Девушка велела: "Мойте руки, Джованни сейчас закончит наше письмо мистеру Эйлеру, о доказательстве теоремы месье Ферма, и сядем за стол".

Питер подхватил кота: "А ты тоже, старина — поедешь в Россию, будешь и там мышей ловить".

Джон посмотрел в зоркие, желтые глаза. Почесав кота за ушами, чуть вздохнув, герцог согласился: "Будет".

Иосиф Мендес де Кардозо стер пот со лба пациента и улыбнулся: "Вот и все, ваша светлость. Эстер, амальгаму, пожалуйста".

Сестра оторвалась от рабочего стола. Аккуратно взяв стеклышко с блестящей пастой, она заглянула в рот человеку, что сидел в кресле. "Пятая дырка за год, — вздохнула про себя девушка. "Его светлость штатгальтер Вильгельм Оранский никак не приучится чистить зубы".